Жатва – время интересное, бурное. В иное время едешь вдоль полей – просторы, колосья, зеленые ковры сои. И ни души.

 

А сейчас – в поле движение, все кипит. Могучие комбайны идут, вздымая облака соломенной пыли, вокруг них носятся многотонные грузовики, люди с рациями в руках что-то кричат, куда-то кого-то направляют, кого-то куда-то посылают. Вся эта картина напоминает танковое сражение. Недаром при социализме это называлось – битва за урожай. Почему-то при социализме – почти всегда проигранная битва. Сейчас тоже нелегко, экономика очень трудно складывается в картину победы. Но в поле в жатву – радостно, душа поет. Видишь мощь человека, техники, торжество технологии, и это заряжает надеждой и оптимизмом. (Интервью с Татьяной Засухой)

200 километров за интервью

Особенно трудно в жатву найти для интервью агропромышленника, имя и дело которого имеет значение всеукраинского масштаба. Где он, на каком поле сейчас, какую задачу решает? Да и если найдешь, как у него выпросить десяток минут для беседы?

За Татьяной Засухой, руководителем агрофирмы «Світанок», нам пришлось проехать двести километров. Сначала договорились встретиться в Сорокотягах Белоцерковского района, а когда приехали туда, оказалось, что Татьяна Владимировна срочно переместилась в Билыливку, это уже в Житомирской области. По дороге тянулись за вереницей комбайнов. Нескольких обогнали, сильно выезжая на обочину и рискуя получить по крыше жаткой, перегородившей всю дорогу. Комбайны шли к Засухе, на ее поля. И, оказалось, не так легко им попасть на поле: въездные дороги узковаты, девятиметровая жатка не проходит.

Вот и посмотрели агропромышленника в деле: там, где другой директор матюкался бы и метал молнии и, пожалуй, распорядился бы вырубить посадку близ дороги, чтобы жатка прошла, Татьяна Засуха решала эту задачу спокойно, даже весело, перешучиваясь с заместителями. Жатки отсоединили и на специальном лафете провезли на поля.

Вокруг имени Татьяны Засухи – плотная туманность мифов, легенд и сплетен. Прессу раздражает история украинской Золушки – девушка из бедной семьи, пришла в колхоз зоотехником, стала председателем, вышла замуж за замминистра… С Президентом отдыхала в Баден-Бадене… Сплетни меня не интересовали. Анатолий Засуха много лет был губернатором Киевской области и нажил больше врагов, чем любой другой управленец. И это закономерно в наши времена, вы видите, какими способами борются друг с другом политики в период избирательных кампаний. Естественным образом этот негатив транслируется на его жену, семью, хозяйство. Интересовал комплексный подход: «Світанок» выращивает почти полный спектр культур, есть и животноводство, свиноводство и молочное хозяйство, есть цех переработки мяса, производства колбас, благоустроены села. Не просто благоустроены: выстроена церковь, гимназия, выпускникам оплачивается высшее образование, есть ресторан, лечебно-оздоровительный комплекс, пиццерия, детское кафе, дом культуры, есть единственный в Украине памятник Петру Могиле, есть уникальные «часы вечности», механизм находится в земле и управляется компьютером. Понятно, что у такого помпезного проекта достаточно недоброжелателей и завистников.

Средний год

А вообще результатами этого года Татьяна Владимировна особенно не стала хвастаться, год определила как средний, удовлетворительный. Посетовала на убийственную цену дизтоплива, предположила, что этот год похоронит многих малых фермеров…

– МНЕ трудно, – с нажимом сказала она, – а уж им-то каково…

– Да ведь вы депутат нескольких созывов. Вы же и знаете на собственном опыте те проблемы, ту боль, которая есть в АПК. Неужели не смогли донести до ваших коллег из парламента этой насущной потребности земледельцев? Не получается? Вас не слышат?

И Татяна Засуха посмотрела на меня совсем не как руководитель агрофирмы, совсем не как депутат, – а просто совершенно по-женски, с какой-то особенной мягкостью и печалью.

– Каждый человек, который идет в парламент, стремится сделать что-то для той отрасли, которая ему близка… Но когда приходишь в Верховную Раду, растворяешься там. Политика для группки лидеров – важнее всего. Я думаю, нет ни одного депутата, который хотел бы что-нибудь сделать реальное, нужное людям и реализовался бы в этом, – это невозможно. Я вижу несправедливость, я вижу равнодушие к интересам Украины, вижу мелкие частные интересы. В конце концов руки опускаются, потому что тебя не слышат, не видят, не чувствуют. Иногда и с улыбочкой смотрят на твои усилия. Я не только о себе говорю, я говорю о тех депутатах, которые действительно хотят что-то сделать. Поэтому хочется хотя бы на участке земли доказать, что это можно сделать, что это – реально, это эффективнее, чем биться головой о стену, доказывать.

– Но ведь в поле тоже тяжело. Здесь бывают тяжелые года, и земля не так откликается, и погода не та… Но ведь у вас не опускаются руки!

– А здесь фальши нет, – не задумываясь, отвечает Засуха. – А там одна фальшь. Здесь, в поле – только природа, здесь только ты, земля и Бог, больше ничего нет.

– А к новым технологиям как относитесь?

– Да только новые технологии и применяем, сегодня жить по вчерашним законам не получится. Многое впитываешь от своих учителей, многое приходится брать из лучшего опыта. Очень много помог мне Владимир Антонович Плютинский, я и сегодня учусь у него. Я его безгранично люблю, это отец, это учитель, это советчик… Сынок! – вдруг крикнула Татьяна Владимировна, приоткрыв дверь машины, – а ну быстро сигарету брось, куда ты с ней на поле! – и Андрей в ответ успокаивающе замахал руками, мол, он в курсе, к полю подходить не собирается.

– А землю еще пашете? – продолжил я начатый разговор.

– Нет, уже три года не пашем. Применяем культиваторы, глубокое рыхление. На таких массивах невозможно пахать, ведь у нас семь районов, всего около 50 тысяч гектаров. Урожайность в этом году… Ну, пока идем по пшенице к шестидесяти. В основном применяем отечественные сорта пшеницы, мироновские, немного – одесские. Почему не идем к зарубежным интенсивным сортам? – я полагаю, сначала нужно поднять культуру земледелия, и у нас обширные планы в этом направлении. Мы можем иметь потенциал по пшенице и 100, и 120 центнеров, но в реальной практике вырастет 40, потому что земли на Житомирщине, десять лет зараставшие бурьяном, не позволят выйти на результат. Сначала – культура земледелия. А затем уже высокие урожаи.

Женщина из села

– Как вам удается удерживать дисциплину, добиваться отвественного отношения к делу? Ведь в агробизнесе работают преимущественно мужчины, да еще и контингент в селе тяжелый.

– Знаете, я давно, когда избиралась по одномандатному округу, не так, как теперь, по партийным спискам, подолгу горячо и тесно общалась с избирателями. Депутаты, избранные по партийным спискам, даже и не знают, что это такое. На одной из встреч я сказала, что в селе остаются только дети алкоголиков и очень бедных крестьян. На меня посмотрели косо, а я пояснила: я сама отношусь ко второй категории. У нас отца не было, мать – инвалид, и мы, две сестры, у нее на шее. И я пошла учиться в Белоцерковский институт, на зоофак. Мне легко общаться с людьми села. К тому же, многие комбайнеры, механизаторы нередко мудрее многих городских жителей, изображающих высокую образованность и культурность.

– Мудрее – в смысле, сметливее, сообразительней?

– Да они не виноваты, что судьба сложилась так, что они здесь в пыли трудятся. Они ничем не хуже нас с вами, и я никогда не отрываю себя от них. Они чувствуют это. Я, наоборот, могу быть гораздо резче и жестче в политических, в бизнес-кругах, чем с этими людьми. (Это, кстати, я сразу и заметил, со своими работниками Засуха обращается сердечно и спокойно). Они обделены общением, – продолжала Татьяна Владимировна, – у них нет возможности приодеться, сходить в театр. Да какой там театр… Хоть себя в порядок привести, отмыться. Посмотрите на этих комбайнеров, которые приехали на уборку издалека. Они работают в тяжелых условиях, потом их отвозят в общежитие, и так изо дня в день. Таким людям нужно кланяться и благодарить за их труд. Такие люди дают возможность Украине жить. Политики загоняют Украину кто знает куда, а эти, несмотря на все перипетии в государстве, просто делают свое дело. Я здесь отдыхаю, я здесь живу, я радуюсь, когда у меня выпадает такое время, как жатва, когда я иду в село, общаюсь с людьми, набираюсь сил и энергии, и потом – хочется жить, работать, что-то сделать для этих людей. Не из Верховной Рады сюда что-то приносишь, а отсюда в Верховную Раду… Да и неловко думать о том, что вот завтра я приведу себя в порядок и пойду в парламент, а – что светит этим людям? Я добираю комбайны, своих не хватает, и спрашиваю у комбайнеров: сколько же вам платят? Если они работают изо дня в день, 30 дней в месяц, то могут заработать 7500-8000 гривен. И они идут на это, бросают семьи, работают круглыми сутками. Но ведь в месяце не бывает 30 жатвенных дней. Бывает и непогода, и, если они не молотят, то ничего и не получают. Я много общаюсь с ними, они рассказывают о своих проблемах, и мне хочется быть с ними.

– Да, проблема комбайнов очень обострилась, как только удалось вырастить приличный урожай. Вам еще повезло в том, что вы, имея какое-то влияние, добились, что к вам пришли комбайны. Многие агропромышленники так и не смогли договориться об аренде техники, ее катастрофически не хватает.

– У нас есть свои комбайны, но их не так много. У нас 12 500 гектаров пшеницы, и, чтобы убрать ее за две недели, нужно около 30 комбайнов. У нас своих 18, остальные я добирала. Сейчас на поле 27, и я чувствую, нужно еще 5-6. Знаете, мы дошли до такого времени… Ну, вот когда семья бедная, они сначала «донашиваются», а потом уже начинают латать. А потом, когда уже все залатали, то сносили и до того, что вовсе нечего надеть. Так и мы в сельском хозяйстве – дошли до этой катастрофы. Сначала у нас все было неплохо, потом мы «донашивали», что осталось от Союза. Потом у нас комбайны начали останавливаться, мы их начали «латать», и настало время, когда уже ничего не латается. Сильные предприятия, имеющие свыше 50 тысяч гектаров земли, как правило, богаты и могут позволить себе купить. А малым фермерам прямая дорога к разорению… Это беда. Государство не обращает внимания на эту проблему, думает – все будет как всегда, упадет с неба, пронесет, и все будет хорошо. Но приходит время, когда звучит: стоп. Уже больше нет ничего.

Создать новое. Не рушить старое

– По моему опыту, для того, чтобы сделать какую-то революцию, нужно дойти до последней черты. А то, пока оно так тихонько тлеет, революции не бывать.

– Я считаю иначе. Я думаю, нужно построить новое – и не рушить старое. Тогда хорошо получается. А у нас в Украине мы разрушили все старое – и не построили нового! Это катастрофа.

– Но ведь у нас есть в Украине свое производство комбайнов.

– Знаете, я всегда считала, что человек должен заниматься тем, что у него хорошо получается. И страна тоже. Если вчера Украина выпускала космические корабли, равных которым в мире не было, то нужно было делать ставку на это. Если мы сегодня не можем конкурировать с мировыми компаниями, выпускающими комбайны, – зачем тратить на это деньги и заниматься дурной работой? Ну, выпускаем мы «Таврию», так ее может купить человек, который не может себе позволить «Мерседес». Но с комбайнами не так. Лучше уж самому слабому фермеру нанять нормальный комбайн, чем купить комбайн, который наполовину рассыплется, и придется не на нем работать, а на него работать. Во всем мире фермер может позволить себе нанять комбайн. Государства контролируют ситуацию, дотируют. Сегодня можно было бы контролировать ситацию по потребности зерна в Украине, по потребности кукурузы, сои, рапса. А ведь у нас сеет кто что попало. Государство могло бы на один вид продукции давать дотацию, а на другой не давать, экспорт какого-то сырья стимулировать, а какого-то – ограничивать. А то у нас могут сеять подсолнечник, в следующем году подсолнечник и через год опять, а потом уже земля не родит, бурьяном все позарастало. Побежали, понабирали денег… Вы же знаете ситуацию по сахару. У нас два завода, мы сеем 10 тысяч гектаров свеклы. Это слишком много. Я даже не знаю, что мне делать на следующий год, закрывать ли эти заводы и не заниматься сахаром? Сегодня осталась четвертая часть заводов, работавших в прошлом году. Мы месяц назад продавали сахар по 2 грн. 70 коп. Такого не было за последние 15 лет. Зачем же издеваться над людьми? Если мы задумали завозить сахар из Бразилии, то вряд ли это выход из сложившейся ситуации. Один год не работал завод – и что же? Он остановлен навсегда? Я не знаю, кому это выгодно и кто ставит крест на украинском сахарном производстве. Но я четко знаю, что в следующем году посеют свеклы еще меньше, чем в этом. Дотации, которые выделяются агропроизводителям, сегодня несоизмеримы с затратами. Агрофирме «Світанок» выделили в этом году дотацию на посев сахарной свеклы в размере… Ну, на эти деньги можно купить 80 тонн дизтоплива. При том, что нашей компании в день требуется около 50 тонн. Министерство занимается текучкой… Пока один соберет данные, передаст, отчитается, так по цепочке – вот и вся деятельность произошла. Все это результаты политической нестабильности. В свое время меня спрашивали: почему тебе не стать министром? Потому что стать министром я могла бы, лишь имея четкую уверенность, что проработаю на этой должности шесть-семь лет, которые позволили бы построить системную работу, запустить программы, способные изменить ситуацию в АПК. А так… Державные мужи сидят как на иголках и думают о том, как что-нибудь прокрутить, успеть какую-то копейку заработать. Все об этом знают, просто все молчат. Если я не стала министром в прежние времена, то теперь уже ни за что не пойду. Стабильность нам просто необходима. Я в Житомирской области два года, за это время у нас сменилось… семь губернаторов! Вы можете себе представить? – в глазах Татьяны Владимировны был неподдельный ужас. – Он пришел на работу, увидел какие-то средства, которые ходят вокруг него… – Татьяна Владимировна запнулась и покосилась на мой диктофон. – Ну, я это образно говорю, я не хочу никого обидеть… Но работать человек может только тогда, когда он четко знает, что ему дадут работать. Столько, сколько потребуется для дела. А так… То премьер-министр вызывает, то Президент вызывает, беги туда, улыбайся. А уж если у премьера с Президентом нелады, то чиновник уже и не знает, куда бежать. А я, как человек, который много лет был близок к властным кругам, наблюдая сегодняшнюю ситуацию, просто боюсь за завтрашний день, – последние слова Засуха произнесла задумчиво и тихо.

Вера – как практическая плоскость

– Чего же вам бояться… Ведь вы выращиваете хлеб. Вы же во что-то верите?

– В Бога. На него надеяться нужно.

– В Бога мы все верим. Но ведь нужно верить и в народ, и в страну, которую невозможно разрушить. Она вечная.

– Не Бог ее разрушает, разрушают люди, сотрудничающие с дьяволом. А люди, работающие на земле, всегда считалось, ближе к Богу, им есть спасение. Я очень верю в это и, быть может, потому не бросаю землю, потому что хочется быть ближе к Богу.

– А если перевести это в практическую плоскость…

– Поверьте, это у меня практическая плоскость, – перебила Засуха. – Я не философствую, это действительно так. Я глубоко верующий человек. У меня не было никакой перспективы быть той Засухой, которой я являюсь сегодня. Это только Божья воля и вера, и еще труд. И если Бог дал мне все, сделал такой, какая я есть, дал возможность зарабатывать на земле, я не могу фыркнуть и сидеть дома, наслаждаться жизнью где-нибудь у моря… Это меня заставляет работать. Наверное, это многим непонятно, но для меня – это как заповедь моей жизни.

– Мне как раз это хорошо понятно. Но – можем ли мы верить, по-вашему, еще и в то, что когда-нибудь родится реальная государственная программа помощи и возрождения АПК?

– Да.

– И в ней будет учтена нехватка элеваторов, комбайнов?..

– Нет, государство этого никогда не сможет сделать. Государство сегодня уже на таком уровне, что оно не должно вмешиваться в структуру агробизнеса. Если я занимаюсь сельским хозяйством, то должна думать обо всем сама, и где я высушу зерно, и где я его складирую. Если я надолго пришла и хочу работать, то должна обо всем позаботиться сама. А государство не должно мешать и должно программно помогать. Государство должно так настроить программу, чтобы поддержка по зерну, по сахару, по мясу давала возможность аграриям выбирать – к чему у них лежит душа, для чего есть ресурсы, какая программа господдержки им более всего интересна. А винить государство в том, что нет элеваторов, – это уже отсталый взгляд.

– А терминал для экспорта? Вряд ли такой проект потянет какая-нибудь бизнес-структура.

– Вот именно. Государство должно программой регулировать такие вещи, быть может, подключаясь к глобальным вопросам экспорта. Но не на местах, там никакое государственное вмешательство не требуется.

– Вы себя естественно чувствуете в этом бизнесе?

– Да. Я никогда не считала, что нужно разделять бизнес мужчин и женщин. Вопрос в том, чтобы он был по душе. Такой жизненный путь получился.

Редакторские выводы. Кто ангел, кто не ангел

Да, у нее железная дисциплина и порядок, ну, в том виде, в каком она его понимает. Она умеет организовывать процессы, умеет добиваться своего.

Но в поле, в горячее время жатвы, я увидел просто женщину, настроенную скорее романтически, чем диктаторски. В интернете почитал, что пишут собратья по перу и со многим не согласился. Не потому, что это неправда. Не потому, что Татьяна Засуха – ангел. Ангелы в украинском бизнесе и, в частности, в агробизнесе, не живут. Не согласился потому, что слишком сквозит в этих статьях генетическое неприятие чужого успеха, люмпенское отношение к богатым гражданам. Я считаю, путь этот открыт для каждого: возьми кредит, купи себе хозяйтво, стань в нем самодержцем и, скопив миллионы и отдав кредит, отдыхай с Президентом в Баден-Бадене. Не можешь? Занимайся тем, чем можешь. И не вижу большого смысла опрашивать жителей села, искать недовольных. Они всегда найдутся. Почему журналисты не задумываются, отчего в любой современной агрофирме на 150 работников – половина охранники? Мы живем в крайне сложное время стремительного перелома способов производства, капитализм у нас проходит за год 10-15 лет развития, например, американского способа хозяйствования. Люди не успевают за этот год перестроиться и развиваться так стремительно. И политики не успевают, и журналисты не успевают.

А вот агропромышленник должен успеть. На уборку пшеницы природа отвела две недели, максимум.

Жатва – она ни минуты на промедление не оставляет.

Ни бизнесменам, ни ангелам.

(Опубликовано в №08, 2008 г.)