Анатолий Петренко – крепкий хозяин.

Это приятно. Хотя я не все его взгляды разделяю. Мы вместе были в загранкомандировке, измучились сэндвичами, и уже в автобусе, везущем страдальцев от самолета к бориспольскому аэровокзалу, Анатолий чувственно произнес:

– Сейчас бы свежего борща с молодым петушком…

Тут наши взгляды и разошлись. Борщ должен быть на свином ребре, и никто меня не убедит в обратном. Во всем остальном наши взгляды совпадают. Он занимается растениеводством и развитием социальной сферы и инфраструктуры в сложном регионе, с острым дефицитом влаги, и я считаю, что предприниматель – это такая работа, когда человек предпринимает творческие усилия в тех условиях, которые есть, а не прозябает и жалуется на эти самые условия. При том законодательстве, которое есть, при той покупательной способности, какая есть в стране. И если результаты удовлетворительны, это и есть истинное предпринимательство. В тепличных условиях количество бизнесменов растет, а качество – нет. Но крепкие хозяева на юго-востоке Украины – явление новое. Исторически этот тип агрария преобладал в центре и на западе.

Теперь они есть везде, и результаты их инициатив и энергии ощущает население всех регионов.

Старший брат

– Агрофирму я назвал бесхитростно, по названию села, – «Криничуватская». Три тысячи гектаров. Но я не один. Хозяйство граничит с агрофирмой отца, Анатолия Алексеевича Петренко. У отца пять тысяч гектаров, это ПСП «Украина», бывший знаменитый совхоз «Устиновский», отец там с семидесятых годов прошлого века руководит. Но примыкает к нам и хозяйство «Червона калина» Владимира Петренко, это мой брат, который тоже взял хозяйство-банкрот и поднял его.

– Ого. Вот это холдинг.

– Но есть еще и хозяйство сестры, Людмилы Мдинизарашвили, которая с зятем ведет предприятие «Центр», около 2500 гектаров.

Я даже растерялся от такого сюжета. Четыре хозяйства ближайших родственников, при этом – самостоятельные юрлица, каждый сам себе хозяин. Впервые встречаюсь с такой формой родственных отношений, хотя отлично понимаю, что это, пожалуй, наилучший вариант. Помню, когда-то беседовал с Мишелем Суффле, владельцем и основателем империи зернотрейдинга и солодовых заводов. В те времена директорствовали в компании его сын и дочь.

– Не бывает ли у вас семейных размолвок в рамках группы Суффле? – полюбопытствовал я.

– Не бывает, – ответил мне гигант мирового агробизнеса. – Я единственный акционер, поэтому любые конфликты со мной не имеют смысла.

– Полагаю, когда дети ведут самостоятельные бизнесы, это более здоровая ситуация.

– Отец работал директором совхоза с 1975 года. А мы поработали в разных бизнесах, вернулись в село и получили от отца поддержку и направление. Брошенной земли в округе было море. Предприятия были банкротами, никто не хотел землю брать. Это был 1997 год, 1998 год. Потом начались пилотные проекты по распаеванию земли в Синельниковском районе, начала меняться ситуация в стране. И она изменилась радикально, когда люди пришли и увидели, что можно реально брать землю. Впрочем, если бы это не назрело, не пришло время, никто бы таких желающих не пустил. В сильное хозяйство никто не смог залезть, например в хозяйство отца. Сохранил хозяйство и Николай Середенко в нашем районе, и не только сохранил, но удержал и животноводство, и социальную сферу… И люди довольны. А мы уже брали хозяйства с миллионными долгами, с пяти-, семилетней невыплаченной зарплатой… Руины техники, вырезанные мехтракторные бригады… С этого все начиналось.

– А сколько времени потребовалось для того, чтобы предприятия стали прибыльными?

– Я работал главным агрономом еще в советское время, а потом пошел в бизнес. Вернулся с деньгами и начал их вкладывать в свое хозяйство, и вкладывая всегда старался вернуть деньги на конец сезона. Первые годы я проверял себя и свой бизнес, а потом перестал возвращать деньги; они ушли в оборот, давая определенную прибыль, которая меня устраивала. Если с техникой есть проблемы, если нужно купить новые тракторы, новые культиваторы, новые сеялки, построить склад, проложить дорогу, дать денег на детский сад, то эти затраты неизбежны, и нередко за счет прибыли. Первые два года я содержал детский сад, всегда какие-то затраты идут на школу, – то спортзал, то туалеты… Приходится иногда пятьдесят, семьдесят тысяч доставать из кармана… В общем, я проверил бизнес, в который зашел, – я увидел, что у меня все под контролем. Техно логии мне покупать не нужно, я прекрасно разбираюсь в сельском хозяйстве. Мне нужна была техника. И началось поэтапное развитие. А серьезные деньги я увидел после того, как начались настоящие цены на нашу продукцию, то есть примерно через пять-шесть лет после начала аграрной деятельности. К этому времени была уже и техника, и склады, и очистка, и транспорт. Появилась логистика и серьезная база, своя заправка… Проще говоря, выбрались з гімна (мне этот бизнес-термин понравился, я решил его оставить. – Ред.). Главное – люди идут на работу и думают не о том, как украсть, а о том, как заработать. Изменился подход к работе.

– А когда присоединились к отрасли брат и сестра?

– Брат практически одновременно со мной, сестра через несколько лет, но с небольшим промежутком.

– А все-таки, не было ли предложения делать что-то вместе? Сразу была идея – каждый делает что-то свое?

– Отцу сейчас 76 лет, он сам тянет хозяйство. И в определенный момент он сказал: «Ты хочешь зарабатывать деньги? Вот есть хозяйство-банкрот, бери и работай». Возможность сидеть у кого-то на шее сразу была исключена. Да и мы воспитаны так были, с детства с косой, с лопатой в руках. К тому же вопрос объединения давно возник бы, если бы назрела ситуация для этого, если бы в этом появилась выгода и смысл.

– То есть следует предположить, что все эти четыре хозяйства – успешные?

– Успешные. Даже есть внутренняя конкуренция в семье, не финансовая, конкуренция амбиций.

– Припоминаю беседу с одним западно-украинским фермером, который создал крепкое хозяйство, при нем – колбасный цех, который своему сыну… продал. Это казалось необычным, ведь своему ребенку обычно все отдаешь. А он посчитал, что если не продать, то наследник не будет ценить приобретенное, не почувствует себя хозяином…

– Да, весь мир живет по таким законам, и я считаю, что это правильно.

Технологии: придумывать, покупать, создавать?

– У вас есть аграрное образование…

– Да, Днепропетровский институт, 1981-1986 гг. Мы до сих пор общаемся с однокурсниками, из которых 70 % остались работать в отрасли. Причем все оставшиеся самодостаточны, от 300 гектаров до 16 000 у них в обработке. Потом была практика… Несколько лет занимался бизнесом, а там начинаешь понимать, что такое аферисты, проходимцы, что такое государство, что такое налоговая. Ты понимаешь, каковы риски и каковы пути решения проблем. Затем, приходя в любую сферу деятельности, ты понимаешь правила игры.

– Глядя на становление украинской государственности, на развитие отраслей, на отдельные судьбы, даже и на вашу, я обычно вижу образ сада. Когда он молодой, он не плодоносит. Затем осенью и зимой он в периоде застоя, весной цветет… Каждому явлению должно соответствовать определенное состояние. Когда вы стали выпускником сельхозинститута, вы не были востребованы как аграрий-бизнесмен, как хозяин, – время для этого пришло позже… Поэтому вы ушли в бизнес. А когда создались условия, вы пришли на свое место. Вы чувствуете себя на своем месте?

– Согласен, для всего нужны предпосылки. Должен был быть накоплен опыт, должно было появиться видение, понимание того, что значит – выращивать хлеб. Что такое ответственность за предприятие, за людей, когда технику приходится покупать с нуля, оснащать компанию… Когда первый комбайн покупали за миллион гривен, это была фантастическая сумма. Сейчас купить восьмикорпусный плуг под 310-й Case за семьсот тысяч проще, а тогда…

– А зачем вам плуг?

– Я всегда старался работать по минимальной технологии, дисколаповые бороны, иногда глубокое рыхление, но вижу, что хотя бы раз в пять-семь лет нужно вспахать. Вижу, что в верхних слоях почвы накапливаются болезни, и один раз нужно перевернуть пласт. Применять химию – очень дорого и нецелесообразно. Имея хорошую технику, можно себе это позволить.

– Но ведь пыльные бури – это и есть результат вспашки…

– Пыльную бурю я видел один раз в жизни, то ли в 2005-м, то ли в 2006 году… Это страшное явление, губительное для природы, но все же это природный катаклизм. И обусловлен он не вспашкой, а многими факторами, в частности уничтожением посадок… При отсутствии вспашки менее тяжки последствия пыльной бури, это правда. Я пользуюсь классической минимальной технологией. Если у меня на 45 см прошла дисколаповая борона, я сорвал подплужную подошву, созданную еще в советское время. Обязательна осенняя культивация, я не оставляю бугров и выравниваю поле до уровня бильярдного стола. Обязательно оставляю растительные остатки, лущится и дискуется стерня, вносится КАС, чтобы стерня перерабатывалась бактериями, вносятся удобрения… Мы выращиваем 27-28 ц подсолнечника, причем в неурожайный год у нас было 20 ц, это когда у других не было ничего вообще. Технологию можно купить, можно придумать, можно создать, это не проблема…

– Тем не менее вы покупаете, придумываете или создаете?

– Сидишь зимой – думаешь. Развиваешь то, что заложил с первого года работы. Мне, агроному, несложно придумать технологию, как и севооборот. Я знаю почвенно-климатические условия, в которых работаю, регион, и мне никакой профессор или академик, или целый институт, не напишет севооборот лучше, чем я сам. Предлагали нам создать научно обоснованный севооборот, много тысяч за гектар такая работа стоила. Но лучше меня этого никто не сделает, я агроном с двадцатилетним опытом.

– Ваша технология тяготеет к классической…

– Да, хотя я не приверженец оборота пласта, ограничиваюсь глубоким рыхлением, но раз в пять-семь лет склонен вспахать с оборотом. Я пользуюсь поверхностной обработкой, на 10-12 см, но глубокорыхлитель у меня все равно участвует в обработке почвы. С начала работы в агрофирме уже отечественные культиваторы сменились импортными. Поменялись и тракторы, на более мощные и экономичные, Case.

Что можно вырастить без осадков

– Кредитами пользовались?

– Да, и теперь продолжаю пользоваться. В период становления предприятия ни один банк со мной разговаривать не хотел. А сейчас любой банк готов работать со мной. Сейчас уже выбираю оптимальный процент, комфортные условия… Мы – устойчивы. Основные культуры – это озимая пшеница, озимый ячмень, подсолнечник, кукуруза, рапс. С горчицей, нутом, соей экспериментируем, но основные группы – это озимая и широкорядная просапная.

– Люди, пришедшие в сельское хозяйство из других бизнесов, не очень уважают пшеницу, поскольку это культура достаточно капризная и цены на нее регулируются специфически, это социальный продукт…

– Если бы мы рассчитывали на 300-400 миллиметров осадков в сезон, мы бы не задумывались и сеяли кукурузу, сою, да и подсолнечник нам не нужен был бы. Есть хозяйства, которые выращивают кукурузу как монокультуру. Почему бы и нет? Сто лет можно ее выращивать. Фитосанитарное состояние и плодородие почв будет только улучшаться. Но мы начинаем жатву на десять дней раньше, чем любое предприятие в районе. Мы начинаем уборку одновременно с Николаевщиной, а вся Кировоградщина еще стоит и бамбук курит.

– Вы говорите, что лучше всех знаете свои климатические условия… Но что вы скажете об этом годе, если вы на эту июньскую дату уже получили 300 мм осадков? Больше годовой нормы.

– 14 июня прошлого года я уже начинал косить ячмень. Всего за весну и лето выпало до 80 мм осадков. Подсолнеч ник мы начали убирать в 20-х числах августа, а в середине сентября пошли дожди. Вообще по опыту прошлых лет мы фиксировали 160 мм годовых осадков, 220 мм… В засушливые годы в почве влага бывает на 10-15 см, а дальше ее нет. Вот почему я сейчас хочу перепахать. У меня сейчас такой богатый запас влаги, оно раскиснет, я почву распушу, и будет грядочка.

– Такой аномальный по влаге год для ваших мест, что он даст в результате?

– Фантастических результатов я не жду…

– Но я смотрю, у вас такая высокая пшеница стоит, нагнала биомассу.

– Колос средний, там стоит до семидесяти центнеров. Это прекрасно для нашей зоны. Но там ведь уже пошло 120-140 кг действующего вещества по удобрениям, плюс подкормки. Смотрю на хозяйства, которые сэкономили на удобрениях, надеясь, что-нибудь и так уродит, и понимаю, что сегодня без правильной технологии уже ничего не уродит. Мы очень интенсивно эксплуатируем почву, и ценные вещества нужно ей возвращать.

– Интенсивные технологии – это широкозахватная техника, неминуемое сокращение персонала…

– На нашем объеме земли штат – 50 человек, из них задействованы в степи 14.

Петренко упорно пользуется термином – степь, не говорит – «в поле», именно в степи. Так он понимает свои земли, так чувствует свои зональные условия. Так оно и есть. Как увидим, его отец внес коррективы в понятие «степь». У себя он создал лесостепь.

– Есть интенсификация и рост нагрузки на людей, а основной штат существует для удержания рабочих мест. Десятилетия работает бригада строителей. Многие объекты строим постепенно. Да, можно взять кредит и построить сразу, но очень высоки риски. У меня товарищ взял кредит 4,5 миллиона, купил тракторы, комбайны, а тут вспышка инфляции – и отдавать нужно 8 миллионов… Чистой воды афера на государственном уровне. Человек не сумел договориться с банком, был вынужден продавать хозяйство.

Работы еще – на 30 лет

– У каждого агрария, который занимается растениеводством, всегда есть какие-то увлечения… Всегда есть какие-то необычные бизнесы, идеи, проекты, которые расширяют рамки обычного зернопроизводства… А у вас что?

– Идей предостаточно, как и работы вокруг. Нужно построить мост, улучшить социальную сферу, посадить парк. Идеи понятны и логичны, ты развиваешь территорию так, как тебе хочется, гармонически. Хочется жить в гармонии с Богом, с людьми, с природой. На развитие собственного бизнеса уже смотришь не как на источник прибыли, а как на генератор развития территории, на которой ты находишься, где ты живешь. Хочется увеличить доходы людей, побольше рабочих рук задействовать. И я здесь не один такой, таков и отец, и сосед…

– Бывая во французских фермерских деревнях, я всегда восхищался, как красивы там усадьбы, палисадники, как ухожены цветники. И я понимал, что это не властями учреждено, а люди сами хотят жить красиво. И удивлялся: почему у нас человек может сидеть за полуразвалившимся забором и ждать какой-то помощи или указаний сверху? Когда же мы сами поймем, что там, где мы живем, и есть наша родина, наше государство? Когда мы сами сделаем свою жизнь красивой?

– Да, все ждали, что придет добрый царь и за нас все будет делать. Да никто за нас ничего не сделает! Я учусь у старших земледельцев, у отца. Глядя на этих людей, я вижу реальное развитие самосознания, я вижу становление государственности. Здесь даже не в территории дело. Если я внедряю эффективную технологию, я не против того, чтобы передать ее тем, кто интересуется, фермерам, которые хотят развиваться. Задают вопросы, учатся. И когда я вижу, что они начинают покупать опрыскиватели, ездят на иномарках, я испытываю чувство удовлетворения. Мне приятны изменения в среде, окружающей меня. В селе я построил церковь, она уже действует.

– Почему именно церковь? Почему не дом культуры… или…

– Или ресторан? У каждого свое видение, что может поднимать культуру, ресторан, где будут гулять до утра, или церковь… Было у меня свободное время подумать и сделать выводы, расставить приоритеты, решить, что важнее.

– У вас ведь дочь, сыновей нет. Кто ваше дело продолжать будет?

– Ну… Свято место пусто не бывает…

– Хотя постойте. Вам сейчас 49 лет. Отцу 76, и он продолжает руководить хозяйством. Получается, что и вам еще лет тридцать руководить…

– Да, мне, как медному котелку, тарахтеть и тарахтеть. Я еще увижу парк, где деревья подрастут, и клены, и дуб, и сосна. Кстати, отец посадил 550 гектаров леса в степной зоне, где леса никогда не было, еще в советское время начал.

– С отцом общаетесь?

– Каждый день разговариваем, несколько раз в неделю встречаемся. Повечерять можем. Я могу кашу сварить, козацкую, на шкварках, с петушком, с белыми грибами, со сливками.

– А по делу?

– По делу мы общаемся на равных, и с отцом, и с братом. Мы все квалифицированные специалисты, у нас нет профессионального верховенства у кого-либо. Если возникают вопросы, я обращаюсь к литературе, к узкоспециализированным агрономам, к специалистам фирм с мировым именем. Вот была проблема на подсолнечнике, гектарах на тридцати, лист поднимается вверх, и его начинает крутить. Обратился к «Пионеру», – быть может, несколько лет назад что-то вносили на этом участке? Возьмите почву на анализ, возьмите растение на анализ! Вот и разбираются. Пока я на нескольких полях дал фунгицид, дал бор, микроудобрения. Несколько лучше, но проблему окончательно не решил. Быть может, какие-то накопления в почве каких-то веществ… Но проблему я решу, поскольку должен знать, что мне предстоит делать через год, два, три, чего ждать.

– Вот именно. Как раз я хотел у вас спросить: есть ли у вас понимание стратегии? Что вы собираетесь делать через пять лет, через десять?

– Стратегический план строится – на десятилетия. Сажаю сад, строятся склады, фермы. Так и домашний быт выглядит. Если я посадил сад, значит, построил около него дом. Построил дом, – значит, я там живу. Если я построил ферму, значит, там будет скотина, значит, там будет и птица какая-то. Там будет и воспроизводство фазана, и свиноводство, и овцеводство. И пчелы, и рыба… Это все микропроекты. Но я охотник, и когда выпускаю весной 50 фазанов, а осенью иду, поднимаю, я ощущаю наслаждение. В агрохолдингах, в больших компаниях такое немыслимо. Здесь я отвечаю за инфраструктуру села. Когда зимой были переметы, мы с братом и отцом пробивали, мы удержали дорогу до райцентра. А международные трассы перемело. Мы в числе первых в районном совете сельхозпроизводителей, там у нас 16 хозяйств и я председательствую, собрали по нескольку гривен с каждого гектара и 120 тысяч перечислили. Потом еще собрали 25 тысяч на бронежилеты, для нашей кировоградской десантной бригады. И этим не закончится… Будет уборка, будут деньги, будут беженцы, будем помогать.

– Но почему?

– Мы пришли к тому моменту, что армия приведена в нищенское состояние. Нация сплотилась перед лицом агрессии. Страна сплотилась.

Да, когда я ехал к Петренкам, на край Кировоградщины, я увидел там то, чего никогда не замечал в этих краях: свежепокрашенные сине-желтым мосты и придорожные столбы в Новгородке, в Долинской. И надписи – «Слава Україні».

А ми тую червону калину підіймемо

Березуватка – в паре километров от хозяйства Анатолия Петренко. Но здесь уже молодое – относительно – хозяйство «Червона калина», и руководит им младший брат Анатолия, Владимир.

– Я на двух должностях, – застенчиво улыбался Владимир. – Я в отцовском хозяйстве считаюсь заместителем директора, а в своем – директором. Мое хозяйство работает с 2010 года, это четвертый сезон. По образованию я инженер металлорежущих станков. Работал на разных предприятиях. Некоторое время – в Николаевской обладминистрации, там приобрел ценный опыт управленческой деятельности, познакомился со всеми руководителями агрофирм. Потом вернулся в места, где вырос.

– А как возникла идея собственного хозяйства, что вам у отца не сиделось?

– Всегда хотелось вести собственное дело. Настоящее дело, не торговать женскими трусами, хотелось живой работы. Да я и у отца работал так. Когда приезжали какие-нибудь посетители, просили найти кого-нибудь из руководства, я вылезал из-под дисковой бороны с руками в мазуте выше локтя, – так люди не верили, что руководитель такими вещами занимается. Лез внутрь любого узла, потому что мне нужно было отремонтировать так, как нужно мне, а не так, как у людей получалось. В «Украине» я занимаюсь полем, поставками, широким вопросом вопросов. Но тут была такая ситуация, что «Червона калина» продавалась, и я бросился в числе первых покупать ее. В хозяйстве выращивали подсолнечник, в избытке, и я решил уйти из этой концепции. Я начал сеять на этих полях то же, что и на своих. Вы знаете, у нас 250-300 мм осадков, исключая этот аномальный год. Это для нас подарок, манна небесная. В прошлом году сработало чутье: я связался с Мироновским институтом пшеницы, купил у них 200 тонн элиты, и сейчас я на площади 1000 га имею превосходный посевной материал, прекрасную пшеницу. С сентября пошли дожди, что тоже – редкость в наших местах, хорошие были получены всходы, хорошее кущение. С осени было внесено NPK, с весны по 250 кг селитры дали, по 250 КАСа, и сейчас на поле есть на что посмотреть. Надеемся, будет что и косить. Сейчас я вижу, 50 центнеров пшеницы и ячменя должно быть, но биологический урожай – это пока прогноз и предположение. Отец говорит: «То, что в поле, – трава; то, что на складе – урожай». Пойдут комбайны, их компьютеры покажут реальную урожайность.

Я смотрю в поле и четко вижу там более пятидесяти. Занижает младший Петренко, сглазить боится. И правда, с такими вещами, как урожай, лучше исходить из негативного прогноза. Зато потом поводов для радости больше.

С нами ездил Сашко, сын Владимира. Когда я спросил его, кем он хочет стать, космонавтом или автогонщиком, мальчик махнул рукой в сторону золотого ячменного моря: та вот этим… Як батько.

Год выдался – для ленивых

– А как вы выходите из положения с отсутствием агрономического образования?

– Я вырос в селе, я вырос за рулем у отца на руках. Для меня все это не чуждое, это все суть и содержание моей жизни. Да и спрашивать я не стесняюсь, у отца, у брата, даже у опытного тракториста. Опытных механизаторов и специалистов я просил работать и после выхода на пенсию, дорожу людьми. Езжу по семинарам, конференциям, по заводам. Бывал и в Бразилии, благодаря Твердохлибу, «Агромир», изучали нулевую технологию. От плуга я, конечно, отказался. Купил сеялку Semeato, Super Walter в «Агроресурсе». Но для нулевой технологии мне очень трудно обеспечить нужное количество растительных остатков. Там, где преобладает соя или кукуруза, там есть возможность растительными остатками плотно укрыть почву, и под их покровом сохраняется влага.

– Ах да, у вас пшеница и ячмень…

– Да, у нас биомасса маловата. В позапрошлом году всходы озимых мы получили только весной. Но первые продуктивные осадки мы получили только после 5 декабря. Благодаря тому, что температура была плюс пять, пшеница и ячмень проклюнулись, зерна проклюнулись и дали два хвостика корешка, произошел процесс яровизации зерновой группы, и весной мы получили всходы. Наука по этому поводу ничего не могла сказать, потому что в последние сто лет ничего похожего не было.

– Может, стоит экспериментировать с посевным материалом в ваших условиях?

– Да какая разница? Посади хоть золотое зерно, – если нет влаги, оно не даст результата. Я практикую посев рапса с 15 августа в сухую землю в последние годы. Есть у нас уже интернет, есть долгосрочные прогнозы. Смотрю: если сухо, то сею на глубину 5 см озимую группу. В прошлом году, когда пошли дожди, у меня уже был отсеян рапс, пшеница. Я недосеял только 50 % ячменя. Осень выдалась холодной. Влага была, но не было тепла. Кто начал сеять рапс после дождей, прошедших в сентябре, столкнулся с тем, что растения не набрали той биомассы, количества листьев и сахаров, той корневой шейки, с которыми нужно заходить в зиму. Поэтому я рискую с посевом в сухую землю. Рискую посевным материалом, но получаю результат. Ищешь, приспосабливаешься. Я с наукой не спорю, – в нашей зоне рекомендуют сеять озимую группу после 15 сентября. Ячмени, говорят, нужно сеять в октябре. Не спорю. Но все же моя практика обеспечивает мне урожай. И для полива у нас воды нет… Вода в скважине горько-соленая, на поверхности почвы соль остается. Весной мы тоже ловим зимнюю влагу, сеем в первую декаду апреля подсолнечник, кукурузу. Этот год – ни на что не похож. Задисковал – пошел дождь, забороновал – пошел дождь, посеял – пошел дождь. Это год для ленивых.

– Не думали ли вы взять засухоустойчивый гибрид кукурузы, попробовать с этой культурой развернуться?

– В нашей зоне неплохо чувствует себя подсолнечник. Его корень уходит глубоко, ищет влагу, и он любит солнце. У кукурузы несколько иная структура корня. И на третий-пятый год у нас кукуруза может выдать превосходный результат. А обычно урожаи скромные… В отношении технологии, я выбрал для себя минималку под зерновую группу: на 3-5 см, до 7 см, лущится, дискуется. Под пропашную культуру я делаю глубокое рыхление. Сорокасантиметровую обработку я сделал один раз, разрушив подплужную подошву. У нас есть морозы, есть микрокорневая система, по которой идет влага, и эти факторы сами разрушают подплужную подошву. Так что рыхлим на глубину 27-32 см, чтобы не смывалась, не стекала зимняя влага…

А главные мечты уже сбылись

– Любопытно, что при умеренных урожаях и плохих ценах вы все же что-то строите, приобретаете технику, экспериментируете…

– Пришлось заниматься ремонтами, перекрывать крыши складов, ангаров. В «Украине» построена еще одна зерноочистительная машина, теперь их две в хозяйстве. Строим сооружения, чтобы вся техника стояла под крышей и под замком. Есть люди, которые не хотят работать, но деньги получать хотят. Люди работящие, но порой приходится заставлять работать так, как мне нужно, а не так, как они могут. Иногда оказывается, что кому-то с нами не по пути. «Украина» – базовое предприятие в Криничном, и поэтому за наш счет поставлены металлопластиковые окна в школе, больше ста тысяч вложено в дорогу, идет озеленение села. В «Украине» работает 150 человек, в «Червоній калині» – 25 работников, я там не уволил никого из работавших ранее. В прошлом году я своими силами построил ангар для зерна – 97 на 33 м. Металл, каркас, стены… Сушить зерно у нас практически не нужно. Ну, быть может, раз в десять лет. Сейчас заканчиваю строить в «Червоній калині» теплую мастерскую, чтобы там можно было работать с техникой зимой. К тому же у меня в селе Березуватка еще не дотянули газ в 54 дома, есть у меня такая задача, и в первую очередь хочется подтянуть за собственный счет газ в дома пайщиков.

– А о чем вы мечтаете?

– Да главные мечты мои уже сбылись: у меня есть работа, где я зарабатываю, ни от кого не завишу. У меня прекрасная жена, с которой мы уже двадцать лет вместе, и двое сыновей, которые, надеюсь, продолжат мое дело. Я уже и планы строю так, чтобы оставить им в равных долях… В нашем районе никто не может похвастаться такой глубиной династий, ведь отец работает с 1974 года… Я мечтаю об уважении людей. Все трактористы у меня работают на обновленной, дорогой технике. «Украине» в прошлом году мы купили два новых трактора John Deere, «Червоній калині» – сеялку Great Plains. В этом году «Червона калина» приобрела новый комбайн John Deere. Это все залог того, что техника будет работать, а я смогу уделять больше внимания семье и детям, да и себе, не только прозябать с шести утра в поле или в ремонте…

Когда семьи украинских военных вывели из Крыма и разместили в санатории в Николаеве, Владимир поехал туда и отвез деньги, купил для переселенцев большую стиральную машину (там же и дети, и женщины).

– Это наша гражданская позиция, мы в этой стране живем, – само собой разумеющимся тоном произнес младший Петренко.

Если директор 40 лет не ворует и другим не дает…

И вот оно, Криничне, богатое украинское село с крепкими кирпичными домами, ухоженными дворами, цветниками, церковью, часовней. У конторы встретил хозяин, 76-летний Анатолий Алексеевич Петренко. То, что он настоящий хозяин, я увидел уже по машине, белый «Лэнкрузер», сотка. Анатолий Алексеевич повез показывать хозяйство, с одинаково крепкими усадьбами село, парк с очень разным набором техники, где и два комбайна John Deere, и два «Дона». Рассказывал, конечно, о советских временах, когда совхоз строился, рос, а потом пошла по агрокомплексу разруха…

– А почему же вас не коснулась разруха? – поинтересовался я.

– Почему не коснулась? Если откровенно, я сам никогда не воровал и другим, желающим украсть, руки отбиваю. Нужно за-ра-ба-тывать. Потому я все и сохранил, фермы, дороги, технику. Сохранились у меня и трактористы, и шоферы, и доярки, и скотники. У меня 800 голов скота, из них 150 молочного стада, 500 свиней. Вот мы проезжаем мимо сельсовета, вот это детский сад на 146 мест, вот столовая, вот школа-девятилетка. Это все я построил. Вот восьмиквартирный дом школе добавил, я ее фактически держу на руках.

– Не тяжело ли вам руководить хозяйством? Ведь возраст солидный, да и силы уже наверняка не те.

– Да мне и теперь не тяжело, и раньше не тяжело было. Раньше еще кредиты можно было брать, в советское время, долгосрочные, под полтора процента, вот я и принял совхоз с кредитами в семь с половиной миллионов. Я кредиты отдавал, а новых не брал, старался хозяйствовать на свои и в долги не залезать. Сегодня, правда, жалею, потому что мог построить и побольше объектов. Я бы село получше отстроил. С момента моего прихода в хозяйство я построил 275 домов, пять улиц! 30 квартир, 150 километров дорог. За это время в селе добавилось 600 человек населения. Вот двухэтажный особняк фермера… За границей фермер строится там, где его земля, а наши строятся так, чтобы подвязаться под мою дорогу, под мои коммуникации, газ, водопровод, электросети… Давайте, сфотографируйте меня в подсолнечнике, а там рядом я вам покажу поле этих… Я их называю – «эффективные собственники»…

Всходы подсолнечника были у «эффективных» вчетверо ниже, чем у Петренко, да и поле засорено, неухоженное, неопрятное.

– Они брали землю, думая, что им дурной Петро за бутылку посеет, дурной Мыкола за бутылку вспашет. А сейчас дураков нет, – рассуждал об особенностях агробизнеса Анатолий Алексеевич. – Позорище! А главное – налогов ведь не платят, вот что плохо. Казна же государственная должна наполняться. Я ведь понимаю, что такое студенты, что такое медицина, что такое армия. А у нас в селе с пятисот гектаров ни копейки в казну не идет. Почти ничего не платят за паи, животноводства нет. Государству нужно обратить на это внимание: если взял землю, иди, работай. У нас растет и персик, и слива, и абрикосы, и вишня, почему бы этим не заняться фермерам.

Человек, который в степи создал лесостепь

– Я слышал, вы армии помогаете…

– Я помогаю. Как положено.

– А почему? Ведь вы человек советской закалки, компартийной…

– Я родился в Украине. Образование получал на русском языке, но никогда не «чтокал», я – щирий українець. Союз – это не родина. Это объединение. Родина – это Украина, Белоруссия, Молдавия… Своя родина – превыше всего, и беречь мы ее должны вместе. Нами правил польский пан или венгерский, потом русский… Не может быть, чтобы нами какой-то пан правил, Украиной должен управлять украинский народ. К нам не обращались, но мы можем дать на армию и мяса, есть у нас говядина, свинина…

– С родиной понятно. А вот почему вы строили столько? Ведь растениеводческий бизнес заключается в выращивании урожая.

– Так я раньше думал, что мы действительно будем жить при коммунизме, и нужно добиться того, чтобы люди работали меньше, а зарабатывали много, и чтобы соцкультбыт у нас был на высоком уровне. Вот и строил. Вот это новые линии электропередач, водопровод, а в 1992 году газифицировал два села. В райцентре нет воды и газа! А у меня есть. В каждом доме стирают стиральными машинами, у многих есть баньки. Кто не ленив, в доме устроил и ванную, и туалет, и душ. Сейчас в селе живет около 1200 человек, в нашем предприятии работают 150. Жилье, конечно, предоставлял бесплатно.

– Скажите, а почему все ваши дети ведут собственные хозяйства, у каждого свое?

– Чтоб один на другого не надеялся, – усмехнулся Анатолий Алексеевич. – Чтобы каждый работал своей головой и своими руками. Бери и хозяйствуй! Как поработал – так и заработал.

Мы проехали по одной из улиц села, построенных Анатолием Алексеевичем, причем описали странную петлю в одном месте. Заметив мое недоумение, Петренко сказал:

– Тут так вышло, что вон в том доме, между улиц, у нас жила заслуженная доярка, а рядом бухгалтер, и чтобы они не остались без дороги, мы тут слегка вильнули, дорогу прокладывая…

Это не единственная причуда Анатолия Алексеевича. Он показал мне церковь Св. Евдокии (конечно, построенную им самим), с изумительным огромным цветником, с часовней напротив, где среди клумб – два памятника, один – матерямвдовам, другой – жертвам Голодомора 1932-1933 гг. Церковь мне показала спутница жизни Анатолия Алексеевича, Евдокия, которая в свои семьдесят ловко управляется за рулем белого «Форда» (ну не на мотороллере же ездить хозяйке, уже шесть лет за рулем. Чего я тоже не встречал в украинских селах).

А еще из замечательных причуд Петренко – посаженный им лес. Более пятисот гектаров! Говорит – приехал из мест, где была лесостепь, а тут леса и нету. Вот и по явился в этих местах лес, сейчас там живут зайцы, косули и даже шесть волков. Сразу появились и желающие что-нибудь вырубить, и охотники, так что Петренко выбил решения о статусе заказников для своих лесных насаждений.

Весь мир должен завидовать такой стране

Наверное, эти степняки, эти Петренки, не самые правильные агробизнесмены. Потому что ни в одном учебнике по агробизнесу вы не найдете рекомендаций – «построй за счет прибыли 275 домов жилфонда, церковь и столько-то перечисли на армию».

Но, пожалуй, это самые правильные украинцы, которые строят государство, которые развивают территорию и среду. Им даже климат изменить под силу, если они леса побольше насадят в своих местах.

Недавно водонапорную башню в Криничном покрасили в цвета украинского флага и нарисовали трезубец, наш малый герб.

У меня раньше был страх: а что, если вот эта активная часть общества, которая хочет реформ, перемен, человеческой страны, справедливости, – всего лишь тонкая пленочка на поверхности болота, а дальше – равнодушная масса, которой ничего не нужно, которой безразлично, какой ею будет править пан?

А теперь у меня страха нет. Там, в глубине, такая мощь и такая непобедимая энергия созидания, такая красота человеческих душ и такая несокрушимая вера в свою страну и свой народ, что нет в мире силы, способной поколебать ее.

Весь мир должен завидовать стране, в которой живут и трудятся такие светлые люди. И я не завидую нашим врагам.

Текст – Юрий Гончаренко