Подобных проектов не так много, начинавшихся с такими огромными деньгами и абсолютно застрявших. Наша задача была проста. Компания аккумулировала около 100 млн долларов убытков за 2008-2009 годы при поднятых на Лондонской бирже 147 млн. Она была практически мертва. Мы должны были вывести компанию на позитивные денежные потоки.

Слава Богу, Виталий Скоцик, президент компании «АМАКО» и руководитель проекта «Лендком Интернешнл», в этом (заканчивающемся) году общается со мной без церемоний и протокола, по-приятельски, не стесняясь при этом ответить на телефонный звонок и твердо пообещать в трубку уволить всех с понедельника. Знаете, когда топ-менеджер международного класса общается в пиджаке и галстуке, с хронометром, он вряд ли скажет что-то важное и интересное для меня и для Вас, читатель. А вот когда так, запросто – есть шанс узнать нечто новое, чему-то научиться. А научиться есть чему.

Директор одного из гипер-ходингов, побывавший как-то в гостях у редакции, обронил: «Скоцик… Он молодец, он «Лендком» буквально за уши вытащил»

БОРЬБА С РАСХОДАМИ И ЗАПАДНЫМ МЕНТАЛИТЕТОМ

С этим я и пришел к Виталию Евстахиевичу: а как вытаскивают за уши гигантские агрофирмы, утонувшие в убытках?

– За этим проектом наблюдал весь мир, связанный с public communities, поскольку подобных проектов не так много, начинавшихся с такими огромными деньгами и абсолютно застрявших. Наша задача была проста. Компания аккумулировала около 100 млн долларов убытков за 2008-2009 годы при поднятых на Лондонской бирже 147 млн. Она была практически мертва. Мы должны были вывести компанию на позитивные денежные потоки. Финансовый год закончился в «Лендкоме» 31 октября. Официальные результаты будут позже, поскольку это публичная компания. Но, думаю, задачу мы выполнили. Компания «Лендком» сейчас и компания, которая носила это имя год назад, – абсолютно разные вещи. Она полнос­тью перестроена с точки зрения системы организации, структуры, технологии производства. Сегодня это чистая платформа, на которой можно делать интересные проекты. Компания, которая вышла на уровень безубыточности за 10 месяцев, с позитивными денежными потоками, не имеющая сегодня ни копейки заемных денег, ни копейки задолженностей. По эффективности она сейчас как минимум на уровне лучших конкурентов в Украине.

– Есть информация, технологии, методики, предназначенные для специалистов фондового рынка. Но если обращаться к аграриям-практикам… Что Вы сделали принципиального, как Вам это удалось?
– Ну, Юрий Иванович, говорят, это невероятный проект, что мы сотворили чудо. В октябре прошлого года никто не верил, что из этой компании вообще можно что-то сделать. Инвестиционные фонды ее реально списали из своих книг. Но мы ничего невероятного не сделали. Кто такие герои? Это нормальные люди, которые в ненормальных условиях делают ненормальные вещи. В данном случае мы – не герои, а просто профессионалы, которые знают, что и как делать. Есть хорошая пословица: аграрное производство – не космическая наука, но не факт, что лучший космический инженер сможет быть аграрным бизнесменом.
Мы сделали простые вещи, которые лежали на поверхности. Думаю, ошибка «Лендкома» была в том, что они решили, будто компания с большими деньгами без понимания рынка, без локального ноу-хау способна сделать большой проект в Украине. Так не делается. В любой стране есть своя специфика работы, это и называется ноу-хау деятельности в определенной стране. И это ноу-хау мы полностью использовали.
Как Вы помните, мы уволили всех управленцев-иностранцев, их было 56, и заменили их украинскими специалистами. Это был ключевой, переломный момент. Затем мы построили годовой бизнес-план с «Лендкомом» следующим образом. Поставили цель – позитивные денежные потоки, но базируясь на урожайности «Лендкома» в прош­лом году, без улучшения урожайности; базируясь на ценах прошлого года, без прогноза улучшения. Мы полностью переделали концепцию затрат. Иностранцы, которые приезжают в Украину, глядя на наши почвы, спрашивают: «А почему вы не выращиваете 11-12 т пшеницы?» Да вообще, проблемы нет выращивать столько на наших черноземах. Но, к сожалению, в наших экономических условиях большой урожай не является гарантией высокой эффективности. Люди из Западной Европы этого не понимают, они думают с точки зрения своего менталитета, своих субсидий, своих представлений о том, что чем больше урожай, тем больше получаешь. У нас же основное – затраты. Административная часть «Лендкома» до нашего прихода составляла 15 млн долларов. Мы ее уменьшили до 4. Производственная часть была 1150 долларов на гектар, по всем блокам, всем культурам в среднем. В этом году мы вышли на 550.

– 1150 долларов на гектар?! А почему у них так много было?
– Ну, так у них было… Потому что они шли по европейскому пути, стараясь получить как можно больший урожай. Это прямые операционные расходы. Мы планировали сократить расходы на 35%, но реально сократили почти вдвое. По пшенице у нас по разным регионам затраты разные. Если возьмем запад, то получилось 400 долларов на гектар, центр – 360 и юг – 170.
Философия была проста: даже получив плохой урожай, как в прошлом году, по плохим ценам, которые были в прошлом году, мы уже при таких затратах покрываем их и выходим в плюс. А уж если мы получаем лучшую урожайность при лучших ценах, то, естественно, имеем еще лучшую маржинальность. Наша цель была – 20% гросс-маржи, а получили мы более 30.

РАЗГОВОР О ТОМ, О ЧЕМ РЕШИЛИ НЕ ГОВОРИТЬ

– А хорошая цена этого года, – сказал я вкрадчиво, – Вы ее почувствовали?
Скоцик сразу все понял:
– Я понимаю, о чем Вы говорите. Да, мы ее почувствовали. Но далеко не в той мере, в какой могли бы почувствовать. Мы могли получить великолепные результаты, а получили удовлетворительные.

Вопрос фактического запрета экспорта и его мотивов Виталий Евстахиевич комментировать отказался. И я его понял. Ну какой смысл толочь воду в ступе, если сделать ничего нельзя?

– Вы же еще к политике имеете отношение… – пытался надавить я.
– Формально. Но я не политик. Для меня нет места в сегодняшней политике. И я об этом совершенно не жалею. Я должен быть здесь. Вот моя политика: есть прекрасные проекты, над которыми мы работаем. Лучшая политика – как можно лучше делать свое дело.

– Но политика могла бы Вам помочь сделать хороший результат…
– Никакая политика не помешала нам сделать результат. Да, он мог быть лучше, но мы сделали нужный нам результат. Если же говорить об общей ситуации, то Вы, Юрий Иванович, не нуждаетесь в моих комментариях.

Вот, блин. Разговор по душам имеет свои недостатки: Виталий Евстахиевич не хочет со мной обсуждать темы, по которым я действительно информирован. Смысла не видит говорить о том, что известно нам обоим. Может, оно и к лучшему. С мысли не собьемся.

В ЧЕМ УКРАИНА ОПЕРЕЖАЕТ БРАЗИЛИЮ И ЕВРОПУ

– Я на мировых конференциях получаю подобные вопросы, – переключается Скоцик. – Если Вы попадете в Северную Америку, то увидите, что все инвестиционные фонды смотрят на Южную Америку. Все! Идут бизнес-кейсы – Канада, Южная Америка, Латинская Америка… Я выступаю спикером на второй день, даю бизнес-кейс по Украине для сравнения. Я знаю бизнес-модель Латинской Америки, там нет для меня тайн. От каждого выступающего по Латинской и Южной Америке я ждал, что он скажет, какова у них рентабельность, каковы затраты на гектар, какова чистая прибыльность на гектар или на тонну. Я вышел и сказал, что поражен прогрессом Аргентины, а еще больше – Бразилии. Бразилия потрясающая страна: как можно изменить экономику страны за 25 лет?! Я уважаю США, потому что получил здесь образование и являюсь почетным гражданином двух американских городов. Но лучшего места для аграрного бизнеса, чем Украина, в мире просто нет. И рассказал почему: почва, влага, другие факторы. В Украине сегодня на 1 кг удобрений можно получить 173 кг зерна. В Западной Европе – около 50 кг, а в Латинской Америке – 47-48 кг. Стоимость рабочей силы, как бы это плохо ни прозвучало, в Украине сегодня почти вдове ниже, чем в Аргентине, и на 40% ниже, чем в Бразилии. Арендная плата за лучшую в мире землю – самая низкая в мире. Даже та система налогообложения – фиксированный сельхозналог – благоприятна для развития аграрного бизнеса. Если все это суммировать, получится очень интересная картина.
Я подошел к крупнейшим сельхозпроизводителям в мире, у которых миллион гектаров в регионах Аргентина-Парагвай-Бразилия, и спросил, какова у них рентабельность. Они некоторое время колебались, но потом признались, что гросс-маржа у них от 2 до 8%. Это очень рискованный сегмент в аграрном бизнесе. В Украине, при всех наших неприятностях, рентабельность по «Лендкому» в этом году около 30%, по всем культурам. А по пшенице в Крыму – 42%. Вот и все! Где еще можно делать бизнес? У нас в Украине 32 млн гектаров пахотных земель. В этом году мы собрали 41 млн т зерна, то есть чуть больше тонны с гектара. Вот перспектива. Вернемся к Бразилии: 48 млн гектаров, и в 1975 году было 48 млн. Только в 1975 году Бразилия выращивала около 30 млн т, а сейчас 178 млн. При совсем другом качестве почв, чем в Украине.
И когда я закончил выступление, встал представитель Мирового банка и спросил: «Скажите, а почему же Ваша страна вводит квоты?» Я ответил, что с точки зрения бизнес-логики и обеспечения государства страховым резервом объяснения нет…

РАБОТАЮЩИЕ В АГРОБИЗНЕСЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫ

Ну вот. Ехали, ехали и опять приехали к вопросу, который молча договорились не трогать.
– Так вот… Можно рассказать бизнес-идею, – продолжил Виталий Евстахиевич, – можно нарисовать перспективу, но нельзя ответить на вопрос, почему вводятся квоты. И тогда все, о чем ты рассказывал, теряет смысл. А вообще, Геральд Танге, один из ключевых докладчиков на мировой конференции, человек, по оценкам продовольственных остатков и прогнозам которого формируют свои фьючерсы и споты мировые биржи, сказал: «Вы, собравшиеся здесь топ-менеджеры агробизнеса, должны быть счастливы, потому что Вы именно в этом бизнесе существуете». Причин для падения цен на продовольствие, на зерновые в ближайшие три года нет. Если мы начинали маркетинговый год по кукурузе с 3,46 доллара за бушель при прогнозе в среднем 5,20, то заканчивать его будем при 7 долларах за бушель. Если мы начинали сою при 7, 8, сейчас – 10, а заканчивать будем при 12. Можно долго говорить об остатках…
Но суть вопроса проста. Индекс продовольственных цен с 2002-го по 2010 год вырос на 247%. Мировая потребность в продуктах питания растет ежегодно на 3%, которые на 1,3% состоят из роста населения, а на 1,7% – из растущих возможностей населения улучшать свой уровень жизни, лучше питаться. Эта пропорция очень интересна, поскольку несколько лет назад мы рассматривали те же 3%, но в их структуре было 1,8% за счет роста населения, а остальные – за счет растущего благосостояния. Сегодня рост качества жизни превысил темпы роста населения. Мировая аграрная отрасль не способна увеличить производство больше чем на 2,2% в год, даже учитывая все благоприятные факторы латиноамериканских стран, Африки, наших территорий. И с 2008 года у нас идет нарастающий дефицит в 0,8% ежегодно.
Параллельно с вопросом продовольствия идет вопрос биотоплива. Да, кризис сильно ударил по производству биотоплива в Америке и Европе, но по мандату Евросоюза до 2020 года вся восстанавливаемая энергия должна составлять 30%, в Америке – 15%, в Аргентине – 10%. Поэтому в текущем году мы видим в США рекордное за все времена производство биотоплива – 18,9 млн галлонов. И это при том, что прямые субсидии Америка уменьшила в этом году с 65 до 45 центов на галлон! Но и эти 45 центов дают производству биотоплива 20%-ю рентабельность. Поэтому, как говорил Гарст, встречая Хрущева, «Запомни, генеральный секретарь, этот бизнес Богом проклят, но еще никто не научился жить без него».

О ВРЕДИТЕЛЯХ, ПРОТИВ КОТОРЫХ БЕССИЛЬНЫ СЗР

– Мы увлеклись проблемами мира и забыли о «Лендкоме»… Как оценивают Вашу работу инвес­торы, которые доверили Вам проект?
– А как оценивают родственники работу хирурга, к которому на стол попал пациент, нужный обществу, ценный, но… абсолютно мертвый, когда этот пациент не только ожил, а был он, скажем, профессиональным футболистом, но и вернулся за год в премьер-лигу. Вот, пожалуй, самое точное сравнение.
Это ведь единственное предприятие на постсоветском пространстве со 100%-м иностранным капиталом, размещенным на Лондонской бирже, 99,9% акций которого находятся в свободной торговле. Курс акций составлял 5 пенсов при размещении, к июлю мы его подняли до 11,25, а сейчас он снизился до уровня между 7 и 8. Специфика публичных компаний заключается в том, что они подвержены тем политическим и другим рискам, о которых мы упомянули ранее…

– Запрет экспорта повлиял на курс?
– Конечно. Еще даже не было решения о введении квот, но было выступление одного из чиновников на телевидении. И он сказал: «Мы это сделаем». После этого заявления падение курса произошло незамедлительно. Уровень сознания и ответственности наших чиновников не выдерживает никакой критики… У нас есть и классные государственные чиновники, я эту ценную касту людей не собираюсь критиковать… Посади меня сегодня в государственное кресло без этой касты – даже не знаю, сколько бы мне понадобилось времени, чтобы взять ситуацию под контроль.

«АМАКО»: ТРИ МЕСЯЦА РЫНОК ПОКАЗЫВАЕТ БЕШЕНЫЙ РОСТ

– Да, боюсь, наше чиновничество – ужасающее постсоветское явление. Я раньше страшно переживал, видя их разрушительное воздействие на развитие бизнеса, прогресс страны, а потом перестал. Понял, что они – совершенно другие существа, построенные совершенно иным образом. Они не понимают нас, как коровы не понимают собак, хотя все вроде бы бегают по одному двору и заняты одним делом. Сейчас, мне думается, многое мог бы сделать для сельского хозяйства Президент, который взялся активно набирать баллы, удачно контрастируя со своей средой и своими соратниками.
Но мы опять отвлеклись, а я ведь еще хотел спросить, как обстоят дела у Вашего собственного детища, крупнейшего продавца сельхозтехники в Украине – «АМАКО»?

– Об «АМАКО» можно говорить не меньше, чем о «Лендкоме», этот бизнес очень интересный. Интенсивность бизнеса, которую мы наблюдаем в последние три месяца, превышает ту, которую мы имели на стыке 2007-2008 годов. Вернулось финансирование, кредитные линии. Основные средства финансируются, в первую очередь за счет кредита и лизинга. Мы сегодня предоставляем крайне привлекательные проценты (даже для «Лендкома» будем использовать в будущем году). 20% предоплаты, 3-5 лет и 8,5% годовых при том, что сама техника идет в залог. В течение 2010 года таких инструментов не было, они только начали появляться. Но их появление уже привело к тому, что по некоторым продуктам (а мы с Вами разговариваем в декаб­ре) мы проданы на 100%. Ведь заводы практически не производят технику на склад, только под прямые заказы. Дистрибуторы сейчас, после кризиса, ограничены рабочим капиталом, еще вялые. И в результате я предвижу дефицит составляющих агротехнологии на рынке Украины в 2011 году.
Мы сейчас интенсивно предоставляем экспортное кредитное финансирование для компаний, которые имеют финансовую отчетность за последние 2-3 года или могут обеспечить банковскую гарантию украинского банка (финансирование экспортными агентствами стран, в которых производится техника). Условия просты: 15% предоплата, шестимесячный долларовый Libor и 0,8-1,5%. Это интересное финансирование. И у нас уже идет несколько серьезных контрактов от крупных компаний, имеющих международный аудит за последние 2-3 года. Для меньших компаний (закупки в пределах 1 млн евро) мы работаем с UniKredytLeasyng на условиях 20% первого взноса, 3-5-летнего срока кредитования и 8-9% годовых. Без каких-либо дополнительных или скрытых платежей.

– И что активнее всего покупают?
– Классическая история после кризиса… Я с компанией «АМАКО» пережил три таких кризиса. Сначала люди покупают посевную технику. Затем идут опрыскиватели, после них – трактора и последними – зерноуборочные комбайны. Мы уже две недели как проданы по сеялкам, по опрыскивателям – на 90%, вчера мы подписали рекордный контракт: продали 13 больших опрыскивателей Nitro в одни руки. Это Miller, очень высокий, 1,82 до 2,12 м, самая дорогая машина в мире… Нам удалось сохранить «АМАКО» такой, как она есть, со всеми региональными центрами и сервисными службами, поэтому мы готовы стартовать очень быстро.

Беседовал Юрий Гончаренко

(Опубликовано в № 12.2010 г.)